Херсон был в Российской империи уникальным: первый крупный населенный пункт на возвращенных землях Причерноморья, с первой крепостью у устья Днепра и первой верфью – колыбелью первой эскадры грозных кораблей в Черном море. И каждая улица, возникшая в бурные и тяжелейшие годы возведения крепостных редутов и первых землянок, достойна иметь свою историю и память о людях, чье усердие и труд увековечены в их названиях.

Но вот загадка: почему «канула в Лету» история названия улицы «Виттовская», несмотря на ее непривычное экзотическое имя. Вторая загадка: задолго до революции, после нее и до переименования в 1927 году в Театральную, а позже в улицу Горького, все горожане писали ее с одним «т». «Витовской» она названа и в солидных печатных изданиях. А ведь официальное ее название – «Виттовская»!

«Ларчик» открывается просто: непривычное слово, в корне которого – редко встречавшаяся и забытая фамилия, на протяжении десятилетий сократилось и «узаконилось». Только этим можно объяснить заглавие раздела, посвященного именно этой улице, в книге «Улицами старого Херсона». Авторы, указав, что она «названа в честь коменданта Херсонской крепости Иосифа де Витта», тем не менее, именуют улицу... «Витовской». Так в честь кого названа была эта улица, кто стал ее «крестным отцом»?

 

Стоит упомянуть нашего «сувороведа» Леонида Константиновича Ширяева. Он, рассуждая логически и не вдаваясь в даты, инициалы и прочие исторические ориентиры, еще в 1950-х годах высказал мысль: «Это был, очевидно, какой-то Витт, довольно известный среди херсонцев, как перед самой революцией министр финансов Витте...». Молодые краеведы, получив в полном объеме «фамилию предполагаемого лица», вспомнили, что к истине ближе всего не министр финансов, родившийся в 1849 году, а, как упоминается в потемкинских документах, «Витт, прибывший в Херсон из Данцига в 1785 году и подавший прошение на заведение трактира в городе». Генерал-губернатор своей рукой начертал резолюцию: «Для заведения и устройства весьма нужного городу трактира, оному Витту предоставить на год дом и 800 рублев ссуды». Вполне понятно, что персона трактирщика – весьма мало подходящая для истории города, но факт весьма интересен.

 

Спустя два года после выхода в свет книги «Улицами старого Херсона» один из ее авторов, Сергей Дяченко, в подтверждение своей гипотезы о том, что улица «Виттовская» носит имя Иосифа де Витта, обобщил новые факты в обширной статье «В тени Виттовской улицы» («Новый ФАВОРИТ», август 2004 года), в которой, сжато изложив биографию графа и его жены, упомянул о ее загадочном прошлом.

Даже на фоне XVIII века – века эпикурейства, когда соблюдение морали вообще, а семейных устоев тем более, вызывало усмешку непонимания, история семьи Витт изумляет наличием всевозможных пороков, тесно переплетенных с загадками, тайнами и легендами. И здесь как нельзя кстати упомянута Софья Потоцкая, бывшая некогда женой Иосифа де Витта. Выкупленная де Виттом за 10 тысяч злотых у польского дипломата и тайно обвенчанная с молодым майором, она, будучи совсем «без роду-племени», становится графиней. Вместе с мужем из небольшого городка Каменца она едет в Париж, где в 1781 году появляется на свет их сын Ян. Увы, меркантилизм шляхтича и расчетливость бывшей рабыни не могли быть скреплены религиозными узами: он стал, оставаясь официально мужем, посредником между такими ценителями красоты Софьи, как Людовик XVI, Иосиф II, позже – князь Потемкин, затем гетман Станислав Потоцкий, а она – куртизанкой. Гоноровый шляхтич принимал все – золотые монеты, алмазы и ювелирные изделия… Потемкину он «уступил» жену за генеральский чин, графский титул Российской империи и место коменданта Херсонской крепости. И, наконец, «после длительных торгов», «тяжело перенося окончательную потерю горячо любимой... вещи – жены», уступил за 2 миллиона злотых, с сыном в придачу, графу Потоцкому.

Но оставим на совести графа его взгляды на пользу семейных уз и попытаемся разыскать сведения о его «деятельной энергии, послужившей основанием для увековечивания имени в названии улицы». Что касается непосредственно военных заслуг титулованного генерала, начавшего службу майором, здесь начинается пробел. Последняя надежда на то, что Суворов, находясь в Херсоне с 1792 по 1794 годы, отметит кипучую деятельность коменданта крепости как начальника всех войск, оборонявших объект, – не подтвердилась. Витт, получив от князя Потемкина вместе с чином и титулом место коменданта крепости, смотрел на него и саму крепость как на личную вотчину. А посему все суммы, отпускаемые на содержание войск, в ней пребывающих, – как прибавку к своему жалованию.

Александр Суворов, назначенный рескриптом Екатерины II (10 ноября 1792 года) «начальствующим войсками в Екатеринославской губернии» с задачей «особливое внимание пределить укреплению крепостей», буквально «застрял» в Херсонской. Вместо того чтобы контролировать работы по укреплению крепости, он вынужден был одновременно изыскивать средства для срочного ремонта зданий и служб Адмиралтейства, мостов через крепостные рвы, многое другое, что оставалось вне забот коменданта-генерала, так и оставшегося бездарным майором. Суворов, зная, за какие «заслуги-услуги» Витт получил генеральское звание и должность, по отзыву окружающих, во время пребывания в Херсоне как никогда был сварлив и желчен, повторяя: «Немогузнайки лживые, меня в подрядчики обратили! Торг – честью не обогащает! Зачем бабе меч, когда некого сечь!». О человеке с «деятельной энергией» такие тирады не говорят.

Граф Иосиф де Витт, будучи человеком крайне скупым и расчетливым, ничем не завоевал признательности жителей города, а, не имея каких-либо военных заслуг, при полном отсутствии служебного долга и патриотизма, генерал «по случаю» явно не мог претендовать на место в истории государства вообще и Херсона в частности. Память о нем исчезла почти сразу после смерти в 1814 году, не вызвав ни скорби у близких (друзей у него не было), ни приличествующих слов над могилой.

 

Итак, остается последний член семьи Витт, сын Ян – теперь единственный претендент на увековечивание именно его заслуг. Впрочем, предусмотрительная мать сначала определила мальчика в иезуитский колледж и почти одновременно сумела зачислить на русскую службу, так что он в 10 лет имел уже чин корнета, а в 20 – полковника кавалергардского полка. А посему, находясь в Херсоне, София перекрестила сына из католика в православного, ставшего Иваном.

На след то ли Яна, то ли Ивана с почти неизвестной фамилией и титулом графа, полуфранцузского происхождения от деда или русского, перешедшего от отца – помогает выйти явное везение: о нем, единственном из семьи, упоминает «Советская энциклопедия», 1930 года издания. В краткой биографии перечислены основные заслуги графа, генерала Ивана Осиповича Витта. Он в 1812 году в чине генерал-майора участвовал в войне с Наполеоном, с 1814 года – начальник южных военных кавалерийских поселений в Херсонской губернии, с 1819 по 1825 годы – начальник тайной полиции на юге России. Подавлял польское восстание 1831 года, был назначен Варшавским военным губернатором. Награжден рядом орденов, среди которых – Александра Невского с «алмазными знаками».

Вполне закономерно трепетное желание отцов города вписать столь славное имя в его летопись, когда они узнали о кончине «боевого генерала, героя 1812 года» – Ивана Осиповича Витта, из некролога в губернской газете «Одесский вестник» (1840 год). Весомыми аргументами, дополняющими скромные строки, послужило упоминание о разоблачении генералом южной группы заговорщиков, поднявших мятеж 1825 года, «личным благоволением» к графу двух императоров и, что особенно тронуло сердца градоправителей, – его 26-летнее пребывание начальником военных поселений в Херсонской губернии. Апофеозом прозвучали воспоминания об отце покойного, тоже генерала, который служил комендантом Херсонской крепости при князе Потемкине. И слава героя, «покрытая заслуженным венком Памяти» восторжествовала: учитывая «согласование, одобрение, благословение и утверждение», улице было присвоено, вероятнее всего в 1850 году, к 10-летию кончины генерала Ивана де Витта, имя «Виттовская».

На этом, казалось бы, поиски «крестного отца» улицы можно было бы и завершить. И все-таки остается стремление к более полному раскрытию биографии Яна де Витта, узнать о нем не только из официальных хроник, а от людей, знавших его вне службы, в обычной обстановке. Известно, что архив его бесследно исчез.

Хотелось верить в то, что сын, родители которого в своей жизни постоянно нарушали нормы христианских заповедей, усвоив в юности идеи великих французских мыслителей, станет служить для современников примером благородства, носителем идеалов демократизма. И люди, часто встречающиеся с графом в непринужденной обстановке, почти накоротке, заговорили: слово обрели их мемуары, дневниковые записи, письма.

В этом помогли посетители знаменитого салона Каролины Собаньской, который слыл в Одессе (1825-1830 годы) первым по уму, любезности и просвещению. Это была элита того времени: Александр Пушкин, Александр Раевский, Адам Мицкевич, о котором она с надменностью сказала: «Конечно, он великий поэт, но как плохо воспитан, так неотесан!». При этом Каролина, рожденная графиня Ржевусская (родная сестра Эвелины Ганской – жены Бальзака), открыто принимала своего возлюбленного графа Ивана Витта, не особенно стесняясь явно невыгодного положения «наемной наложницы». Через непродолжительное время, узнав о том, что Николай I высказался резко об аморальности, Витт без сожаления бросит Каролину, принеся ее в жертву своему благополучию.

По характеристике современников, граф Иван Осипович Витт был воистину двуликим Янусом – авантюрист, казнокрад, делец, предатель, интриган, полицейский сыщик, провокатор и предатель декабристов. Отличался тонкостью ума и проницательностью, к тому же красавец и донжуан, безжалостный усмиритель и палач. Его ордена омыты кровью и слезами жертв. Прав был Адам Мицкевич, сказав: «Этот сын польского генерала и гречанки сам точно не знал, к какой национальности принадлежит и какую религию исповедует».

А под оценкой графа Витта, данную братом царя Константином Павловичем, подписались бы знавшие в разных ситуациях Яна-Ивана, не только генерал-губернатор Воронцов, но и князь Багратион, граф Витгенштейн, граф Ланжерон, даже сам Наполеон, чьим агентом в Польше был полковник Витт. Вот слова Константина Павловича, сказанные о графе: «Такой негодяй, каких свет еще не производил. Для него не существует ни религия, ни закон, ни честь. Словом, как выражаются французы, он вполне достоин виселицы».

 

Так нам удалось полностью раскрыть тайну одной семьи, вписанную в старое название одной из херсонских улиц, в которой каждый имел свою долю участия и только один – самую большую, причем необоснованную.