Казак Николай Гнедич и его «засекреченный» стих

Петр Бартенев – знаменитый историк и издатель журнала «Русский архив» сказал: «Задача истории – восстановить истину…» А ведь истину недобросовестные историки зачастую могут, не искажая ее, просто замалчивать, приспосабливая прошлое к «текущему моменту», которому эта истина мешает. Именно так случилось с посмертной биографией Николая Ивановича Гнедича. К сожалению, для многих наших современников это имя мало что говорит. А ведь он – признанный поэт и классический переводчик, гордость не только русской литературы, но и украинской.
1829 год, Гнедич издает свой полный перевод гомеровской «Илиады», над которой он работал более 20 лет, переводя с древнегреческого языка на русский. Александр Пушкин, прочитав поэму, восторженно оценил труд поэта как «высочайший подвиг – «Русская Илиада» перед нами!»
Горячо встретил появившуюся поэму критик Виссарион Белинский. Единой фразой: «Книга эта станет настольной у каждого образованного человека», - можно объединить отклики на «Илиаду» Гавриила Державина, Ивана Крылова, Василия Жуковского, знаменитого земляка Гнедича – Ивана Котляревского.
Иван Гнедич, будучи не только талантливым переводчиком, но и оригинальным поэтом, драматургом и прозаиком, был известен в России как энциклопедически образованный человек. С 1811 года он член-корреспондент петербургской Академии Наук, вице-президент Вольного товарищества любителей российской словесности.
Как само собой разумеющееся, в энциклопедиях дореволюционных, потом советских, начиная с первых, («Большой Советской…» 1930, 1950, 1970 годов) и даже украинских (1979, 1980) утверждается, что Гнедич – русский поэт, который «хорошо знал украинский язык, историю и культуру народа». Составители явно доверились «большим энциклопедиям», зная, что он родился в Полтаве, «проживал некоторое время в Одессе», род его старинный русский, из дворян. К тому же после смерти, последовавшей в 1833 году, Гнедич был похоронен в Александро-Невской Лавре.
Но оказалось, украинский язык для него был… родным! И происходил Гнедич действительно из старинного рода – казачьего: его предком значился, и это подтверждает грамота XVI века, «значковый войсковой товарищ Яков Гнедыч».
Теперь вполне естественным и понятным станет стремление Гнедича написать правдивую историю родной Украины. И он в 1810-е годы начал собирать, а в 20-е – делать первые заметки и литературные зарисовки отдельных событий героической «Истории Малороссии». По тем временам, учитывая мнение правительства, а следовательно, и цензуры, даже желание поэта расценивалось не только как «несвоевременное», но и как «крайне вредное». Гнедич это вполне понимал и рассчитывал только на помощь близких ему по духу людей из своего окружения.
Первым, кто поддержал мысль о создании правдивой истории, был ближайший друг, будущий декабрист А.Юшневский. Хорошо знавшие Николая Ивановича Кондратий Рылеев, Николай Муравьев, С.Долгорукий, М.Муравьев-Апостол не только одобрили замысел и первые шаги Гнедича по сбору сведений о жизни народа Украины, но и заверили его в оказании всяческой помощи. К сожалению, не только трагическая судьба этих замечательных людей после декабрьских событий 1825 года, но и ранняя смерть самого Гнедича (он умер в 49 лет) помешали довести работу над «Историей Малороссии» до конца.
Разумеется, историки и литературоведы не оставляли без внимания богатый архив поэта, изучая и публикуя почти все, что было возможным при жесточайшей цензуре. Но пожелтевшая связка бумаг с надписью «История Малороссии» представляла для исследователей опасность, а потому оставлялась невостребованной долгое время.
Шли годы, менялись времена, а с ними и взгляды на историю. Лишь в начале ХХ века начали проявлять интерес к «крамольной» истории Гнедича. Осторожно перекладывая обветшавшие страницы рукописи (на русском языке), исследователи-филологи обратили внимание на как бы случайно попавший листик из черновиков «Илиады». Не вникая в содержание (текст ведь опубликован), приняв находку как обычную заметку для памяти, листок передали историкам. Кто-то вспомнил, что Гнедич мечтал сочинить поэму из русской истории «Святослав».
Историки с еще меньшим вниманием просматривали текст, уповая на мнение филологов и не обращая внимания на детали стиха:
Сколько уж лет скоротечных минуло бесследно,
Как недугом тайносмертельным сраженный, пал жертвой
Коварства и зла князь вечнославный, мудрый и вельми могучий.
Ныне же гневом порушенный склеп он могильный покинув,
Тенью невидной врагам оголтелым, неумным, лукавым,
Душа его бродит печальной, словно к живущим потомкам
Взывая – оскверненную недугом злобным и алчным,
Прежнюю славу и память посмертную вернуть непременно…
Историки, узнав о существовании еще одной версии (что текст представляет всего лишь перевод старинной немецкой баллады XIII века), совсем перестали интересоваться плодом литературной «фантазии» Гнедича. И тайна имени князя, душа которого «бродит печально», прося восстановить справедливость, как и злодеев, нарушивших покой умершего, осталась нераскрытой.
Помог, как всегда, случай. Листая новую книжку «Записки о моем отце» А.С.Долгорукого, появившуюся в продаже на лотках у частных торговцев, прочел: «Мой отец, как и его товарищ, ставший в ссылке названым братом, М.И.Муравьев-Апостол, питали к знаменитому Гнедичу глубочайшее уважение, восхищаясь его непритворной любовью к родине и проявлениями души и ума воскрешенного им Одиссея».
В памяти возникли увиденные еще раньше эти неразлучные две фамилии, но в документе, ничего общего не имеющем к тайному обществу. Это был, кажется, отчет местного самоуправления за четвертьвековую его деятельность, изданный книгой в 1896 году. Там была строка: «Князь С.Долгорукий и М.Муравьев-Апостол, посетив в 1810 году Херсон, не могли отыскать могилы Потемкина…» Кстати, под стихом на листке Гнедича стояла эта же дата – «1810 г.». Один год, одни люди, но какая при этом связь?
Логично предположить, что, будучи людьми не просто любопытными, а весьма культурными, будущие декабристы решили увидеть могилу Светлейшего и начали расспрашивать о ней старожилов Херсона. Они услышали множество вариантов, слухов, подчас совершенно противоречивых преданий, но места погребении никто не помнил.
Путешественники поняли, что повеление Павла I было выполнено, но истребить всей памяти о князе , как и слухи об его смерти от яда, которым он был отравлен последним фаворитом Екатерины II Платоном Зубовым, не удалось.
Зная о работе Гнедича над «Историей Малороссии», его интересах к свежим сведениям о быте народа, культуре, новейшим фактам – всему, что касается жизни всех слоев населения, в том числе и этого края, офицеры сочли необходимым рассказать своему другу по приезде в Петербург обо всем услышанном. Прискорбная судьба останков Светлейшего настолько потрясла впечатлительного поэта, что побудила его выразить услышанное в экспромте, сочинить эпитафию князю Григорию Александровичу Потемкину-Таврическому, упомянув намеком и врагов – Павла I и Зубова как виновников случившегося.

Александр Абросимов