На связи «Байкал»
Представлять человека-легенду, имя которого в свое время было на устах во всем мире — космонавта Жолобова - сущая формальность. Виталий Михайлович заполнил целую страницу в истории космонавтики. Сегодня он сохраняет поразительную бодрость духа, активен, жизнеспособен и, кажется, если бы ему предложили — снова отправился бы в космический полет.
А помнит ли он свои родные пенаты? Что переживал во время и после полета? С этими и другими вопросами я обратилась к нашему земляку.
Я родился в Старой Збурьевке, но был еще в грудном возрасте, когда семья переехала в Баку. Там я провел свое детство, окончил школу, институт. Сознательно я увидел Збурьевку в 1945 году, летом после войны. Первое впечатление — необыкновенное чувство восторга. До этого мне не доводилось видеть такую красоту — речку, село, утопающее в садах. Именно тогда я окончательно и бесповоротно влюбился в свою Збурьевку и каждое лето ездил к бабушке и дедушке в село. Любовь и тяга к Збурьевке сохранилась и по сей момент. По-родственному отношусь к жене одного из своих двоюродных братьев, которая живет в Збурьевке — Наталье Семеновне Жолобовой. А в Старой Збурьевке я всегда останавливаюсь у своей двоюродной сестры — Елены Александровны Чередниченко.
Насколько сильным было влияние родителей на становление Вашего характера?
Отец у меня был довольно строгим, но очень общительным человеком. Матери не пришлось получить образования, она была скромной женщиной, но по-своему тоже воспитывала нас. Детство мое было бурным, поэтому отцом принимались и неординарные меры (смеется). Все эти лазания по садам, по огородам, стремление к путешествиям, опоздания — это все каралось. Мне часто приходилось с отцом бывать в море — он плавал на Каспии. Когда я приходил на судно, отец всегда сдавал меня на воспитание боцману. Всю работу, которую там делали матросы, мне тоже приходилось выполнять. Хоть поездки в Збурьевку и назывались отдыхом, но нас не отпускали гулять, пока мы не выполним определенного задания. Как правило, это было знакомство с сапкой или лопатой. Потом проверялась работа — и только затем получал разрешение идти на речку. Меня воспитывали строго, и я храню благодарность к родителям за это.
Как дальше складывалась ваша жизнь?
В 1954 году закончил школу и пошел на геолого-разведочный факультет индустриального института. Затем служил в ракетных войсках. Честно говоря, мне не очень хотелось идти в армию, но нужно было выполнять приказ. Меня направили в Капустин Яр — первый ракетный полигон в Союзе. И стал я заниматься испытанием систем управления ракет. А в 1961 году случайно узнал, что идет набор в группу космонавтов и стал проходить комиссию. Я сразу же загорелся. Из многих желающих отобрали несколько человек, нас пригласили в Москву для прохождения дальнейшей комиссии. В январе 1963 г. был зачислен в Центр подготовки. В нашем наборе было 15 человек — 8 летчиков и 7 инженеров. Я оказался самым молодым. Прекрасные годы, основной кусочек моей жизни.
Расскажите о вашем полете на космическом корабле.
До момента заседания Госкомиссии мы не были уверенны, что нас пошлют. А когда узнали, что завтра полетим именно мы, то накануне вечером вышли прогуляться и увидели на небе нашу станцию. За сутки до полета она проходит над точкой старта. И у меня мелькнула мысль: «Неужели завтра мы будем там?».
6 июля 1976 года в 13.08 ракетоноситель, который выводит транспортный корабль «Союз-21» с экипажем на борту, стартовал. Полетели в сторону востока, поэтому через несколько минут мы вошли в неосвещенную часть Земли. Когда взглянули в иллюминаторы, показалось, что все звезды плывут на нас. Захватывающе! Так мы летали сутки, корректировали орбиту, чтобы выйти на параметры нашей станции «Салют-5». Дальше — сближение. Сначала в автоматическом режиме, а с расстояния 200 м мы переходили на ручное управление и в таком режиме стыковались. Новоселами на станции мы были относительными, потому что когда ее собирали, мы отслеживали все до деталей, занимались ее экипировкой, располагали свои вещи так, чтобы знали, где что лежит. Но были и сюрпризы. Команда, которая после нашего последнего визита закрывала люки, прикрепила на туалете картинку писающего мальчика, а на столе написали — «Приятного аппетита!». Забавно было это увидеть! На станции мы были 48 суток, а общий полет продолжался 49 суток. Наш позывной был — «Байкалы».
Во время полета у меня четко заострилось понятие ответственности перед людьми, а еще там охватывает тебя чувство огромной любви к Земле. Ты понимаешь насколько дорога тебе эта планета, этот общий дом. Какими мелкими кажутся причины, из-за которых люди воюют, враждуют. Как это больно! Как нужно ценить жизнь. Многие философские мысли возникли у меня, многое осознал по-другому после полета.
Что бы вы пожелали своим землякам-херсонцам?
Первое — процветания Херсонщины. А поскольку очень люблю этот край, желаю всем добра и счастья, чтобы наконец-то все жили так, чтобы даже москвичи завидовали. Помните, как они выходили с плакатами, на которых было написано: «Хотим жить, как в Херсоне!»?