Странный человек с мольбертом
Александр Флоренский

Мы уже как-то привыкли, что звезды эстрады и театра в Херсон заезжают регулярно. Но видеть «гастролирующих» художников с мировым именем для нас пока неожиданно. Тем не менее, таковое случается. Осенью в Херсоне целую неделю работала группа питерских художников «Общества любителей живописи и рисования» - выехали на пленер. Программа пленеров этого общества продолжается два года и уже проходила в Норильске, Нижнем Новгороде, Царском Селе, Валааме. Теперь в этом списке есть и Херсон. Результат их пребывания - выставка под названием «Пощечина общественному вкусу» - демонстрировалась на фестивале современного искусства «Дідцебаба», традиционно проходившем в Чернянке. О том, каким ветром занесло питерцев в Херсон, да еще и не в курортный сезон, чем они занимались в нашем городе и о многом другом мы и спросили идейного отца-вдохновителя этого движения Александра Флоренского.

Александр, а в чем, собственно, пощечина?
Это, конечно, ирония и самоирония, пощечины никакой нет. Фестиваль в Херсоне – я не говорю о фестивалях в Москве, Петербурге и Рио-де-Жанейро – состоит из серии перформенсов, инсталляций и видеопроекции объектов и прочих акций, здесь человек с этюдником выглядит неожиданно авангардно. Сегодня это воспринимается странной дикостью и, ставя этот заголовок, я предлагал зрителю поразмыслить вместе с нами – может быть, это и есть некий свежий взгляд. Мне кажется, одной из задач наших является отчасти и агитация за возврат к традиционным ценностям – кстати, небезуспешно. В некоторых городах, где мы проводили пленэры, к нам присоединялись местные художники, давненько ничего такого в руки не бравшие. А вдруг и в Херсоне кто-нибудь вспомнит, что художники еще и рисуют. Например, возьмут карандаш, резинку и нарисуют что-нибудь красивое, как только его увидят. Я не против видеоарта и инсталляции, но они стали сегодня официальным искусством, на которое тратятся государственные деньги в развитых странах. А хочется быть неофициальными…
Как Вы работали в Херсоне?
Каждый день тупо вставали в 7 утра, и пока не стемнеет – рисовали, ходили на территории заводов, как советские художники. Лет 20 назад от таких вещей меня тошнило – когда я видел на выставках произведения, где были нарисованы какие-то суда, стапеля, слова такие были из этикеток: «док», «шлюз». Время прошло, и выяснилось, что можно как-то очистить шелуху. Собственно, я себя ловлю на том, что вот этой самой деятельностью, которая мне была отвратительна в 80-е годы, но которой люди занимались, хотя бы за деньги, пусть не очень большие, я сегодня занимаюсь – тратя собственные средства и с огромной радостью, прорываясь на заводы, находя знакомства среди директоров заводов. Ходили мы на всякие экскурсии по цехам, интересовались, как ремонтируют рефрижератор – потрясающе! В Херсоне все так тесно связано с морем, кораблями. Хочется все время это видеть, рисовать – самое интересное, что тут есть. В Питере этого как бы полно, но оно спрятано, оно где-то там, на территории портов – там мы не бываем, туда не пускают, не прорваться, знакомых нет. Может быть, поискать – найдутся. Но почему-то в Херсоне все оказывается проще.
Вещи картины очень радостные, успокаивающие. Наверное, бизнесмены хорошо их берут?
У нас ничего никому не продается, в этом нет ни малейшей коммерческой составляющей. Я обычно в поездку беру с собой 12 холстов одного размера, 30х40. У меня идет серия, называется «Россия. Окрестности 30х40» – и серий 6 таких набралось. Когда просят какую-нибудь одну картину продать, я просто отказываюсь: ну что же, у меня останется 11 – серия разрушится. А теперь у меня есть 12 картин про Херсон.
Какова будет их дальнейшая судьба?
Я их складываю в мастерской пока что. В январе мы делаем в Питере ретроспективную выставку, где все это и будет показано. А дальше будет видно. Я например, стал сотрудничать в Питере с маленьким замечательным музеем, он находится в Царском Селе, в городе Пушкин, и называется «Музей Царскосельской коллекции». Я одновременно являюсь заведующим коллекции современного искусства этого музея и для музея хочу собирать картины художников «Общества любителей живописи и рисования». Думаю, все свои картины просто оставлю для музея – ну, уж те, что получше, во всяком случае. Но если, дай Бог, кто-нибудь потом заинтересуется этими произведениями – очень хорошо: никто от денег не отказывается, деньги все цинично очень любят – они эквивалент свободного времени при перемещениях географических и так далее. Но что-нибудь там пальцем шевелить, чтоб их заработать – конечно, нет…
А за что же вы живете?
Ну, все-таки, деятельность наша многогранна, у меня в семье – два известных художника, я и моя жена Ольга Флоренская, мы занимаемся не только рисованием с натуры, много лет делаем какие-то проекты с объектами и скульптурами. По совокупности из всей этой деятельности каким-то образом и получаются иногда какие-то деньги. Иностранцы любят спрашивать: а как вот вы, в России – можете жить на свое искусство? Мы открываем рот, чтобы сказать «нет», а потом вспоминаем, что все ж таки мы же живем – и не очень худые даже, значит, как-то можем жить немножко. Во всяком случае, побочной никакой деятельностью мы не занимаемся: то грант какой дадут, то спонсор. Вот нашелся здесь спонсор – владелец судоремонтного завода в Херсоне, господин Молотковец, который спонсировал нашу поездку. Но это редкий случай, это первый раз в жизни. Судовладелец учился с художником Андреем Кузнецовым в одной группе – потому что художник Андрей Кузнецов по образованию инженер водного транспорта и должен был стать судовладельцем, но пошел в художники. Вот Андрей и  подарить ему за это картину, нарисованную у него на заводе.
В Херсоне успели сделать все запланированное?
К сожалению, нет, даже выбросили из своего плана кучу всяких ознакомительных поездок – хотели отправиться в город Цюрупинск рассматривать дом Полины Райко. Хотя у меня впечатление, что это самое значительное явление в искусстве на этой территории, произошедшее после 1910 года, после того как Ларионов и Бурлюки здесь рисовали картины. Слышали, что в Белозерке есть какие-то примитивисты – тоже интересно. И я для себя оставляю лазейку приехать в следующий раз – есть недоделанные дела.

Лариса Жарких
Фото Игоря Бойченко
2006