Херсонская американка Ирина Демино

Демино Ирина

Когда-то Ирина Демино (в девичестве Плиц) была обычной херсонской школьницей, потом училась в швейном училище…
В 1979 году вместе со своей семьей девушка эмигрировала в США. Сегодня Ирина живет в Нью-Йорке и работает офицером полиции при государственном госпитале. С 2002 года она стала регулярно приезжать в Херсон, а с 2006-го возглавила Херсонское землячество в США.

Ирина, сложно ли было найти себя в другой стране?
Просто ничего не бывает. Когда мы приехали в Нью-Йорк, нас приняла еврейская община, и даже помогали больше, чем другим, потому что мой отец воевал, прошел концлагерь. Первые три года мы жили на пособие, но первым делом стали учить английский – без знания языка ни легально устроиться на работу, ни защитить диплом невозможно. Папе пришлось доказывать, что он с одной рукой все сможет сделать (ему еще в Херсоне ампутировали руку). Денег хватало только оплатить квартиру, коммунальные услуги и на дешевую еду – ничего лишнего. Работой не брезговали – я ухаживала за пожилыми русскими женщинами, работала на военном заводе, одновременно училась на курсах и мечтала вместе с мамой открыть парикмахерскую. Но единственная работа, которую я смогла найти после курсов - делать маникюр и прически на дому. А это было опасно: тебе могут не заплатить, избить, ограбить… А чтобы открыть свою парикмахерскую, арендовать место – у нас не было денег, даже если собрать все пособия. Так что мне пришлось учиться всю свою жизнь: колледж, бизнес-институт… Но всё равно я не могла найти работу, которая мне нравится. Выучиться и сразу найти себе хорошую работу в Америке не удается практически никому - если нет средств или родственников, которые к твоему приезду все подготовили. Так что в первые годы эмиграции мы столкнулись со всеми проблемами, в том числе и с личными: я вышла замуж, родила двоих детей, развелась, опять вышла замуж...
Что помогло преодолевать проблемы?
Наверное, то, что все в нашей семье - оптимисты. У меня никогда не опускались руки: я в поисках работы могла в день по четыре-пять мест обойти. Если в трёх отказали, это не значит, что откажут и в четвёртом. Если отказали сегодня, я знаю, что завтра мне явно что-то попадется. Я хотела работать. А если я чего-то хочу, то этого непременно добиваюсь. Нас с сестрой всегда учили оптимизму.
Как Вы нашли работу в полиции?
При госпитале освободилось место полицейского, приглашали всех желающих. И муж мне сказал: «Давай попробуем, по возрасту ты подходишь, знаешь ещё один язык. У тебя большие шансы». Я же сомневалась: я маленького роста, худая... Но документы заполнила. И буквально в течение недели мне позвонили и спросили: «Как быстро вы сможете пройти медкомиссию и начать обучение в полицейской академии?» После академии меня сразу же поставили работать. Русских женщин-полицейских в то время ещё не было, хотя человек сорок русских полицейских, которые работают в русских районах, во всей Америке насчитать было можно. Но это были мужчины.
Тяжело быть полицейским, тем более - женщиной?
Когда меня брали на эту работу, сразу предупредили: «Здесь тебе сладко не покажется». Работа очень тяжёлая, мои коллеги - чернокожие мужчины. Нужно уметь стать для них своим парнем. Мне понадобилось целых десять лет, чтобы найти подход к каждому. Поначалу было тяжело, я должна была работать наравне с ними и доказывать, что я совсем не слабый пол. Были минуты, когда хотелось разрыдаться, но я понимала, что нельзя показывать слабость - этого не забудут никогда. После серьёзных потрясений я иду в комнату отдыха, в свою раздевалку и только там могу дать волю своим нервам. Но когда я выхожу – все нормально. Эта работа – самое настоящее испытание. Но несмотря на сложности и опасности, были и плюсы: хорошая медицинская страховка; место работы - возле дома, у самого океана; сын учился в школе через дорогу, и я могла его контролировать. И еще, если вам скажут, что работа полицейского очень прибыльная – не верьте. При возможности я работала по две смены, чтобы достойно обеспечить своих детей. И все же работа была для меня очень интересной. Я превращалась совсем в другого человека, каждый день общалась с огромным количеством людей, мне нравится быть весь день в напряжении. Да, я очень уставала, но усталость была приятной, ведь я весь день помогала кому-то, была нужна. Я получала от работы удовольствие, а не просто отрабатывала день. И даже уйдя на пенсию, я всё равно возвращаюсь обратно. Я должна в жизни быть кому-нибудь нужна, кому-то помогать – это у меня в крови.
Вы можете сказать, что жизнь Вашей семьи сложилась в Америке удачно?
Сегодня наша жизнь достаточно стабильна. Моя сестра Элла уже 15 лет работает главным бухгалтером в городском госпитале, я проработала в полиции 10 лет. Отец был управляющим домом, он даже с одной рукой справлялся с любой бытовой проблемой. В последние годы родители жили на пенсию по инвалидности, а в 2005 году отец умер. Он был настолько уважаемым человеком, что на его похороны в Нью-Йорке пришли 400 человек, была большая панихида и в Израиле. Папа был для меня настоящим героем, и я всегда хотела быть на него похожей. Сегодня я живу в Нью-Йорке вместе с мамой, а оба моих сына женились и живут в штате Виржиния. Кстати, их жёны – из русскоязычных семей, рождены в Америке. Они говорят на русском и на английском.
А как идентифицируют себя Ваши дети?
Они считают себя американцами. Если их спрашивают о происхождении, говорят, что наполовину украинцы, наполовину итальянцы. Старший, Джесси, себя считает католиком. В 16 лет он записался в резерв американской армии, а когда ему исполнилось 18 лет, началась война в Ираке, куда его и отправили служить. В Ираке он и стал религиозным, там перед каждым боем они молились. Эти 2 года, пока сын был на войне, для меня были очень тяжелыми. Каждый звонок, каждая плохая новость об Ираке приводили меня в ужас. Джесси вернулся домой только после ранения (был поврежден позвоночник). Мои сыновья говорят на очень многих языках, в том числе на русском, но украинского не знают. И очень хотят приехать когда-нибудь в Украину и увидеть мой родной город, моих друзей, те места, где я выросла, дом, который построил мой папа.
А Вы сами на каком языке говорите в семье?
Только на английском. А мои мама, папа и сестра общались всю жизнь на русском. Украинский я немного забыла: всё понимаю, но ответить мне тяжело – ищу слова. Тем не менее, когда в госпиталь привозят тех, кто говорит на украинском, я с ними общаюсь, перевожу и речь поляков, но сама говорить не могу.
После долгих лет жизни в Америке Вы ощущаете себя американкой?
Я себя считаю только американкой и думаю только на английском языке. Хотя мне пришлось очень много писать на русском, и язык я не забывала. Но несмотря ни на что я всегда хотела приехать в Херсон, увидеть родной город, встретить друзей и знакомых. Впервые мне удалось это сделать в 2002 году. И когда я увидела первую табличку на трассе «Добро пожаловать в Херсон!» - сразу же почувствовала себя украинкой, ведь это всё моё родное. Порой меня спрашивают: и как после Нью-Йорка тебе может нравиться Херсон? Но ведь этого в Нью-Йорке днем с огнем не сыщешь: наша набережная, запах Днепра, каштаны, белая акация, сирень. Каждая мелочь, которую херсонцы даже не замечают, для меня очень важна. Я научилась дорожить всем, что у меня есть. Американка я или украинка? Наверное, больше украинка. Когда я получила гражданство, нужно было ответить на вопрос, согласен ли ты в случае войны пойти против своей бывшей родины? Отвечаешь «да» - тогда только тебе дают гражданство. Я сказала так: «Если хотите знать правду, написать можно все, но никто из русских и украинцев не пойдёт стрелять по своим бабушкам и дедушкам, по друзьям и родным. Если начнётся война, я буду нейтральной».
Как и почему возникло Херсонское землячество в Америке?
Случайно. Раньше мы просто делали встречи земляков, показывали кино о Херсоне. А потом я познакомилась с руководителями херсонского землячества. С тех пор дел прибавилось: я провожу огромную работу, чтобы оказать помощь детям из херсонского детдома, помочь в Америке новоприбывшим землякам, не знающим ни законов, ни своих прав, по-прежнему организую встречи херсонцев, живущих в Америке. На эти встречи съезжаются люди со всех штатов, мы общаемся по телефону, через Интернет, приезжаем друг к другу в гости. Только в Нью-Йорке живет 186 семей бывших херсонцев! Мы тесно работаем и с другими региональными отделениями, сотрудничаем с Андреем Снигачем, который возглавляет Херсонское землячество в Киеве. Над одним из проектов мы работаем совместно, и этот проект для меня лично очень важен: это восстановление памятника и братской могилы в Калининске (бывшем Калининдорфе). У этого места трагическая история. Когда фашисты зашли в Калининск, собрали женщин и детей, живыми бросили в противотанковую яму и расстреляли. На том месте еще несколько дней шевелилась земля… В тот страшный день были оборваны жизни 1875 человек. Среди погибших – вся семья моего папы. Перед смертью отца я пообещала сделать все, чтобы ту трагедию не забыли. И и сентябрю 2008 года мы планируем завершить эту работу. Будем рады, если найдутся неравнодушные люди и смогут нам помочь.
А сами эмигранты друг другу помогают?
Почти нет. Только в том случае, если это твой самый близкий друг. И то не всегда. Если ты взлетел очень высоко, а друг нет, в 90 процентов случаев дружба разрывается. Порой люди даже не могут пойти вместе в один ресторан: один не может себе позволить пойти в дорогой, другой не пойдёт в дешёвый. Да и на встречах эмигрантов, которые я делаю, многие идут не для того, чтобы посмотреть на своих, пообщаться, а чтобы показать, кем он был там, и кем он стал здесь. Убедить их помочь кому-то очень сложно - поможет один из ста. Там неуспешность не приветствуется. Богатые же предпочтут помочь так, чтобы эти деньги потом могли списать со своих налогов.
А что-то из американского образа жизни хотелось бы перенести на нашу почву?
Отношение к детям и пожилым людям. У меня сердце разрывается, когда я вижу в Херсоне детей-попрошаек и брошенных стариков, мне очень хотелось бы, чтобы люди были добрее друг к другу. В Америке стариков не оставляют без жилья, в домах для престарелых их очень хорошо кормят, следят за здоровьем, с ними танцуют, читают книжки, женщины вяжут и получают море общения. Они могут посещать своих детей по выходным, они устраивают всякие праздники – это не дом престарелых, это маленький рай. Я бы хотела взять такие дома престарелых и перенести их сюда. Мне действительно очень жалко этих людей. Защита детей и стариков - это самое главное. И если бы можно было, я бы взяла чуть-чуть оттуда, чуть-чуть отсюда - и сделала бы идеальную страну.
 

Лариса Жарких
2008