Не могу сдаться

Пришел, увидел, победил. Нет, не так: приехал, сыграл, покорил. Это об Алексее Вертинском и его «Синем автомобиле» (моноспектакль по пьесе Ярослава Стельмаха) - на фестивале «Мельпомена Таврии», впечатления от которого еще свежи, журналистское жюри равных ему актеров не обнаружило. Кстати, с этим же моноспектаклем Алексей вдоволь успел поездить по фестивалям, за эту же роль получил множество наград.
Герой Вертинского - писатель "А" - в потугах изобрести занимательный сюжет к каким только изыскам не прибегает! Но все его измышления оказываются полной ерундой по сравнению с его же собственной жизнью, в которой единственный настоящий счастливый момент - когда родители подарили ему игрушечный синий автомобиль! Исключительно душевное произведение. Час пролетел - как пять минут…

Алексей, как Вы себя чувствуете в «Синем автомобиле»?
Спектаклю уже, наверное, лет восемь. Я его играю редко и благодаря ему понапривозил уже гран-при с разных международных фестивалей. Но только последний год мне стало комфортно в нем. Я не хотел этот спектакль играть, так как я вообще, признаюсь, не очень умный - не полный дебил, разумеется, но как-то меня не научили материал для спектакля оценивать полноценно. Мне уже 51 год, но я не умею. Читаю пьесу, и там ничего интересного не вижу. «Ну не видишь - и не надо. Будешь играть». То же самое произошло с «Синим автомобилем» - мне показалось, какая-то дешевая совдеповская фельетониада типа Задорнова. И думаю, кому нужны эти перепевки, я все равно лучше Задорнова не стану. А потом выяснил, что вся та ерунда и бессмыслица, которая существует в этом спектакле, - что эта сама жизнь, все, что пережил автор пьесы Слава Стельмах. Он так же скандалил с мамой (это у них такие были разборки), с братом, с сестрой. Потом мне Раиса Недашковская сказала: «Леша, чтобы ты знал, что за трагедия была в этой семье! После смерти родителей - великого Стельмаха-писателя и матери, когда дети начали имущество делить, так они даже топорами рубили антикварные буфеты!.. И какое мужество писательское, что Слава обо всем этом написал в пьесе! Это такое у него очищение было». И когда мне все рассказали, что это никакие не фельетоны и не дурь, а то, что пережил человек, и причем он всю эту бессмыслицу воспринимал так трагически, - о! это уже настоящая задача для актера: сыграть так, чтобы это стало полноценной жизнью. А насколько удачно я это делаю... Меня хвалят, но я знаю, что кое-что можно было бы, конечно, сделать лучше.
Вы устаете от спектакля?
Я полдня страдал от того, что мне нужно играть. За эти годы уже так наигрался, что иногда боюсь того, что ощущаю некоторое переутомление, что ли... Боюсь, что буду неинтересен зрителям. Боюсь выходить на сцену. Ужасно трудный жанр – моноспектакль. Я очень долго переживал по тому поводу, имею ли я право вообще выходить один на один со зрителем и забирать у него этот час времени. Вот я не на каждого актера пошел бы в театр. Интересно было бы посмотреть на Фаину Раневскю (царство ей небесное), познать вcю природу смеха, глубину драматизма, как она в себе это рождает – вот так, наедине, без всяких приспособлений, без театральных подпорок и костылей. Френдлих я бы смотрел с удовольствием. А так…У нас какое положение в театре сейчас, если актера нигде не занимают, если ему ролей не предлагают, он говорит: «Эх! Пойду я в моноспектакли и буду ездить по миру!» Но это право надо заслужить у зрителя! А я его как-то не заслуживал лично, меня принуждали и драматург, и главный режиссер. Я упирался руками и ногами и говорил: «Не делайте этого со мной, я не хочу, я боюсь, мне стыдно и страшно». Но они не послушали. И потому мне всегда играть этот спектакль как-то сложно. Когда нас много, мы друг за другом прячемся, друг другу на выручку приходим, все идет веселее и живее, и никто из зрителей не понимает, как должно быть. А здесь уже я не могу дать слабинки, так как люди позасыпают у меня на спектакле.
Наверное Алексей Вертинский все же хитрит – у него есть секрет, как «держать» зрителя.
Возможно, это как-то подсознательно делается. Меня, например, приглашают вести курсы в театральном институте, чтобы я мастерство преподавал - но это совсем другая профессия, я боюсь, что мне нечего дать. Я ужасно сложные роли беру. Тем и славен в киевской театральной тусовке, что мне доверяют именно пропащие эпизоды. Плохо выписано автором, непонятно, что там такое, но есть Леша Лысый - он придет, разберется и сделает. А вот как это делается, я не всегда могу теоретически разложить.
Настоящая жизнь для Вас - это сцена или жизнь вне театра?
Я столько лет на сцене, что иногда уже не хочу ничего – ни сцены, ни жизни. Я не думаю, что то, что я делаю на сцене, это уже есть большое счастье. В моем возрасте это уже какую-то аномалию приобретает. А сама жизнь меня бесит - у меня такое впечатление, что люди решили, что жизнь еще будет впереди: сейчас мы так, перетопчемся как-то, а потом уже заживем. Я ненавижу коллег своих, которые вечно висят возле театра на Пушкинской улице в гастрономе - там в кафе кофе варят и водку наливают. Я думаю: милый Боже, а почему у меня не хватает времени кофе выпить, я его пью только утром дома – и выскакиваю из квартиры... Мне очень стыдно - получается, что я осуждаю людей. Нет, пусть живут так, как решили для себя. Но мне жаль... Как-то так - каждый живет своей жизнью, а окружающие не становятся лучше. Ну не может быть: если бы мы, все миллионы, пытались что-то сделать лучше - неужели бы не стало лучше? Но я заметил, что Херсон лучше становится, вон даже дороги повычищали, с каждым годом мне приятней здесь бывать. Вы очень добрые, оставайтесь такими. Мне будет всегда приятно к вам приезжать.
А в Киеве изменилось что-то к лучшему?
Есть прибаутка такая. «Кто такой оптимист? Это человек, плохо знающий материал». Я настолько хорошо знаю материал, что оптимизма никакого и не испытываю. В центре европейской столицы в кои-то веки, пошел дождь, которого ждали, - и выяснилось, что все киевские водостоки забиты, и машины по окна... Ты представляешь, в Киеве машины потонули! А люди за это деньги получают! Это нормально?
Я имею в виду театральную жизнь. Вот наш херсонский театр за последнее время сделал шаг вперед. А в столице?
Мы своими силами собственные резервы пытаемся открыть - каждый театр своими силами, и поэтому как-то там выплываем и загребаем. Но это больше похоже на собственный энтузиазм. Я думаю, когда-то этому тоже придет конец, потому что мы все не вечные. Но, с другой стороны, театральные реформы, о которых пекутся со дня независимости Украины - ведь никто же ничего не сделал. Какое-то поколение актеров отошло в мир иной, и мое поколение тоже никаких иллюзий не питает... Просто я не могу в моем возрасте и в статусе человека, который больше тридцати лет на сцене провел, вдруг сдаться, развернуться и сказать: «А пошли вы все!.. Как мне это надоело!» Не могу. Потому что от этого пострадает само явление театр. Не тот театр, в котором я работаю, а вообще театр. Если каждый приличный актер развернется и уйдет - все, мы погубим дело. А эти чиновники только того и ждут. У нас в управление культуры собрались директора киевских театров, а какая-то там сверистелочка спрашивает: «Как это так - театры у нас планово убыточные?» И она так искренне была удивлена. Откуда она взялась вообще и зачем она пришла в эту сферу - не понимаю. Говорит: «Я позакрываю театры, сделаю из их казино». Ага. И деньги зеленой рекой польются прямо к ней в карман. Дура дурой. И чтобы я иллюзии питал? Да нет...
И тем не менее жизнь идет, Вы играете в театре, Вас приглашают сниматься в кино, в сериалы…
Мне повезло, я в мае снимался целый месяц - мне понравилось. Замечательная комедия «Пушкен»... Она будет в кинотеатрах со следующей весны. А в откровенном мыле – нет, я еще как-то держусь. Мне не очень нравится, когда непонятно, о чем кино – лишь бы мелькала физиономия. От таких проектов я еще, слава Богу, отказываюсь, смотрю все-таки на сценарий. Если нравится сам материал - соглашаюсь. А в мыло я не иду - там бесперспективно. Может, потом и стыдно будет...
А «Леся и Рома» - это мыло?
Я боюсь вообще этот сериал как-то характеризовать. Потому что это мои друзья. Денег там - так... Но: «Леша, пожалуйста, выручи...» - «А кем нужно быть?» - «Негром!» - «Ну, хоть не негром!» - «Леша, ну ты же знаешь, что только ты...» - «Ладно…» Вот что дружба делает... И надеешься, что, может быть, знакомые не увидят…
А мы, зрители, видя Вас на экране, радуемся от души. Хотелось бы побольше и почаще...
Я не возражаю. А куда я денусь - это моя жизнь, это моя работа.

Лариса Жарких